Сердце — одинокий охотник - Карсон Маккалерс

— Вот об этом я и пришла тебя просить. Помнишь, я как вошла, то сразу сказала, что хочу попросить у тебя кое-что взаймы и еще — об одном одолжении?

Доктор Копленд хрустнул суставами пальцев.

— Помню.

— Ну вот, я пришла просить тебя, чтобы и ты завтра пришел на наш семейный сбор. Кроме Вилли, там будут все твои дети. По-моему, тебе пора с нами посидеть. Я буду очень, очень рада, если ты придешь.

Гамильтон, Карл Маркс, Порция и Вильям. Доктор Копленд снял очки и прижал пальцами веки. На минуту он увидел всех четверых очень ясно — такими, какими они были давным-давно. Потом он поднял глаза и надел на нос очки.

— Спасибо, — сказал он. — Приду.

В ту ночь он сидел один возле печки и вспоминал. Он мысленно возвращался в свое детство. Мать его родилась рабыней, а получив свободу, стала прачкой. Отец был проповедником и знаком с Джоном Брауном. Они дали ему образование, понемногу откладывая из тех двух-трех долларов в неделю, которые зарабатывали. Когда ему исполнилось семнадцать лет, они отослали его на Север с восьмьюдесятью долларами, спрятанными в башмаке. Он работал в кузнице, официантом и посыльным в гостинице. И все время учился, читал, ходил в школу. Отец умер, а мать ненадолго его пережила. И после десяти лет борьбы и лишений он наконец стал доктором, понял свое предназначение и вернулся домой, на Юг.

Он женился и обзавелся семьей. Целыми днями он без устали ходил из дома в дом, проповедовал свою веру и открывал людям истину. Беспросветные страдания его народа вселяли в него ненависть, дикую, злобную жажду разрушения. Порой он напивался допьяна и бился головой об пол. В душе его жила звериная ярость, и как-то раз, схватив кочергу, он ударил жену. Она забрала Гамильтона, Карла Маркса, Вильяма и Порцию и ушла к своему отцу.

Он боролся с собой, пытаясь победить в душе черную злобу. Но Дэзи не вернулась. А восемь лет спустя, когда она умерла, сыновья уже были взрослыми и тоже не захотели к нему возвращаться. Он остался одиноким стариком в пустом доме.

На следующий день, ровно в пять часов, он подъехал в дому, где жили Порция с Длинным. Они снимали небольшой узкий коттедж из двух комнат с террасой в районе под названием Шугар-Хилл. Изнутри доносился разноголосый гул. Доктор Копленд чопорно приблизился к двери и остановился в проеме, держа потертую фетровую шляпу в руке.

Комнатушка была набита людьми, и его не сразу заметили. Он взглядом разыскивал Карла Маркса и Гамильтона. Кроме них, здесь были дедушка и двое сидевших на полу детей. Доктор долго вглядывался в лица сыновей, прежде чем Порция увидела его в дверях.

— Вот и отец! — сказала она.

Голоса смолкли. Дедушка повернулся в своем кресле. Это был худой, сгорбленный, изборожденный морщинами старик. На нем был все тот же черный с прозеленью костюм, в котором он тридцать лет тому назад был на свадьбе дочери. Жилет перекрещивала потемневшая медная цепочка. Карл Маркс и Гамильтон переглянулись, потом уставились в пол и наконец подняли глаза на отца.

— Бенедикт-Мэди… — сказал старик. — Давненько… Да, давненько.

— Подумать только! — вмешалась Порция. — У нас сегодня первый семейный сбор уж не знаю за сколько лет. Длинный, неси из кухни стул. Отец, вот они — Бадди и Гамильтон.

Доктор Копленд поздоровался за руку с сыновьями. Оба были высокие, сильные и застенчивые парни. Голубые рубашки и комбинезоны подчеркивали живой коричневый оттенок кожи — такой же, как у Порции. Они прятали от него глаза, и лица их не выражали ни любви, ни враждебности.

— Какая жалость, что не все в сборе. Нет тети Сары, Джима и кое-кого еще, — сказал Длинный. — Но мы все равно ужасно рады.

— В повозке и так было полно, — сказал один из мальчишек. — Нам даже пешком приходилось идти, до того там было тесно.

Дедушка почесал спичкой ухо.

— Кому-то надо было остаться дома.

Порция нервно облизнула тонкие темные губы.

— А я все думаю о нашем Вилли, — сказала она. — Вот кто был охотник до всяких сборищ. Из головы у меня не выходит наш Вилли.

По комнате пронесся тихий утвердительный шепот. Старик откинулся на спинку стула и закивал головой.

— Порция, милая, может, нам немного почитаешь? Слово божие — большая подмога в трудную минуту.

Порция взяла со стола Библию.

— Какую главу ты хочешь послушать, дедушка?

— Вся эта книга — слова пресвятого господа нашего. Читай с любого места, на каком твой взгляд остановится.

Порция стала читать евангелие от Луки. Произносила слова она медленно, водя по строчкам длинным согнутым пальцем. Все примолкли. Доктор Копленд сидел поодаль, хрустел косточками пальцев и рассеянно переводил взгляд с одного предмета на другой. В маленькой комнате воздух был тяжелый, спертый. Все четыре стены были заклеены календарями и грубо разукрашенными рекламными картинками из журналов. Каминную доску украшала ваза с красными бумажными розами. Огонь в очаге горел низко, и колеблющийся свет керосиновой лампы бросал на стену подвижные тени. Порция читала так размеренно, что слова замирали в ушах доктора Копленда и его одолевала дремота. Карл Маркс растянулся на полу рядом с детьми. Гамильтон и Длинный клевали носом. Лишь один старик, казалось, вникал в смысл того, что читалось.

Порция кончила главу и закрыла книгу.

— Я много раз над этим раздумывал… — произнес дедушка.

Остальные очнулись от своей дремоты.

— Над чем? — спросила Порция.

— А вот над чем. Помнишь, где Христос поднимает из гроба мертвых и исцеляет немощных?

— Конечно, помним, дедушка, — почтительно заверил его Длинный.

— Не раз, когда я пахал или был занят другой работой, — медленно заговорил старик, — думал я и сам с собою рассуждал о том дне, когда Христос снова сойдет к нам на землю. Ибо я всегда так его ждал, что мне казалось, будто это произойдет еще при моей жизни. Я так и этак передумывал, что тогда будет. И вот как я решил. Встану я перед господом нашим Иисусом Христом со всеми моими детьми, с моими внуками и моими правнуками, со всей моей родней и друзьями и скажу ему: «Иисус Христос, вот мы перед тобой, цветные люди, и нам тяжко». И тогда он возложит свою длань нам на голову, и в тот же миг мы станем белоснежными, как хлопок. Вот что я задумал и как рассудил за долгие-долгие годы.

В комнате вдруг стало очень тихо. Доктор Копленд обдернул манжеты рубашки и откашлялся. Сердце его билось часто, и горло сжалось. Сидя в своем углу, он вдруг почувствовал отчуждение, злобу и одиночество.

— Было ли кому-нибудь из вас знамение с небес? — спросил дедушка.

— Мне, — сообщил Длинный. — Однажды, когда я болел воспалением легких, я вдруг увидел, что из печки на меня глядит божий лик — широкое лицо белого человека с седой бородой и голубыми глазами.

— А я видела духа, — сказала девочка.

— Раз я видел… — начал маленький мальчик.

Дедушка остановил его жестом руки:

— Вы, детки, помолчите. Тебе, Силия, и тебе, Уитмен, пока время слушать, а не говорить. Только раз в жизни сподобился я узреть истинное знамение. И вот как это было. В тот год летом, в жару, корчевал я пень большого дуба, что возле свинарника, и, когда я нагнулся, что-то вступило мне пониже спины, какая-то страшная боль. Я выпрямился, и все вокруг меня вдруг потемнело. Держусь я рукой за спину и смотрю вверх, на небо, и вижу ангелочка. Белую девочку-ангелочка, не больше полевой горошины, с золотыми волосиками, в снежном одеянии. Летает себе и летает вокруг самого солнца. Тут я пошел домой и стал молиться. И три дня читал Библию, прежде чем опять вышел в поле.

Доктор Копленд почувствовал, как в нем закипает черная злоба. Горло его распирали слова, но он не мог их произнести. Да ведь все равно они будут слушать старика. А словам разума внять не пожелают. Это же мой народ, убеждал он себя, но из-за вынужденной немоты мысль эта не приносила ему облегчения. Он угрюмо и напряженно молчал.

— Странное дело, — вдруг сказал дедушка. — Бенедикт-Мэди, ты ведь хороший врач. Почему у меня иногда начинаются эти боли пониже спины, когда я долго копаю или что-нибудь сажаю в землю? Почему эта немощь меня донимает?

— Сколько вам лет?

— Не то за семьдесят, не то скоро восемьдесят.

Старик уважал медицину и лечение. Раньше, когда он приезжал со всем семейством навестить Дэзи, он всегда просил себя осмотреть и увозил домой лекарства и мази для всей родни. Когда Дэзи ушла от доктора, старик перестал приезжать, и ему пришлось довольствоваться слабительными и пилюлями от почечных колик, которые рекламировались в газетах. Теперь он глядел на доктора робко и просительно.

— Пейте побольше воды, — сказал доктор Копленд. — И по возможности чаще отдыхайте.

Порция вышла на кухню готовить ужин. В комнате вкусно запахло. Разговор шел тихо, лениво, но доктор Копленд к нему не прислушивался. Время от времени он поглядывал то на Карла Маркса, то на Гамильтона. Карл Маркс рассказывал о Джо Луисе. Гамильтон жаловался на град, который побил часть урожая. Когда они встречались взглядом с отцом, оба смущенно улыбались и возили по полу ногами. А он вглядывался в них с гневом и болью.